|
 Асфальт кончился при въезде в село. Оно было как на ладони передо мной: большое, дворов, как я знал, на восемьсот, и тянулось вдаль на пару километров. Это был знаменитый Полхов, или просто Полх-Майдан, заполнивший расписной деревянной игрушкой - "тарарушкой" рынки страны от Петербурга до Дальнего Востока.
С тоской посмотрел я на огромный трехосный вездеход, по самые ступицы безнадежно севший в чудовищной глинистой хляби, и понял, что в село не пробраться даже пешком, тем более с тяжелой фото-аппаратурой. Стоило специально ехать сюда из Москвы пятьсот километров, чтобы не суметь теперь пройти к нужному дому!..
 ... В доме было темно, и я постучал в соседний дом, где, несмотря на поздний час, горел в окнах свет. Мария Александровна и Федор Васильевич Полины с участием отнеслись к нежданному гостю, выслушали мой рассказ о дорожных злоключениях, напоили чаем и постелили мне в комнате. А сами пошли заканчивать работу, за которой я застал пожилых супругов. В сенях стояли огромные плетеные корзины, в которые хозяева укладывали рядами крашеные деревянные игрушки, перекладывая их соломой. Почему этим нужно заниматься непременно среди ночи, было непонятно. Но оказалось, что Полины договорились с шофером большого грузовика-вездехода, который должен был забрать корзины в Москву, на ... три часа утра. Уверенности, что он проберется по селу до их дома, не было, но шофер был, по словам Федора Васильевича, опытный, и его ждали.
 Оказалось, что Полх-Майдан по приказу местных властей находится в блокаде, приказано не выпускать из села ни одной игрушки на продажу. Лишь в предрассветные часы бдительность стражей ослабевает, и удается проскочить. Железно-дорожным станциям области запрещено принимать к отправке грузы из этого села, вот и приходится по-воровски возить продукты своего труда в Москву, а оттуда уже отправлять по всей стране любимые в народе игрушки. Хотя каждый работает на строго законном основании, платя налоги, по официальной лицензии, которую выдают лишь по предъявлении справки из колхоза об отработке положен-ных трудодней. То есть эта радость для детворы всей страны делается в сверхурочное время трудовым сверхусилием жителями одного села!
Тяжелый, но осмысленный труд, приносящий к тому же некую прибыль. У многих  тут мотоциклы, автомашины, добротные новые дома, И жизнь меняется в корне: люди не бегут от земли в город, после армии возвращаются, женятся, всей семьей и работают. Словом, село "нетипичное", другим укор, а властям - бельмо на глазу. Вот и завидуют, пакостят, как могут, мстят бездорожьем, мосты в селе не восстанавливают с послевоенных времен. Мужикам это до смерти надоело, хотят теперь кооператив организовать, чтобы не поодиночке, а всем миром бороться с ними. - Да, годов уж восемь, как запретили корзины с игрушками принимать - раньше в Арзамасе сдавали - с той же больной темы начался наутро разговор. Хотели наши игрушки и вовсе запретить, да не могут. Вот принимать запретили, а милиция машины обратно в село заворачивает. А ведь мы у себя в колхозе работаем и еще соседним помогаем: у нас-то народу полное село, а там с земли бегут, хлеб убирать некому.
Такое вот странное это село, Полх-Майдан, до сих пор толком не объясненный феномен, где народное ремесло не хиреет, загнанное заботливыми кураторами в казенные артели, не дышит на ладан в немощных старческих руках, а вольготно себя чувствует, развивается, само ищет себе покупателя и ценителя, словно вольное цыганское племя, непонятно как разбившее шумный пестрый бивуак на режимной прописочной территории, на глазах у оторопевших охранников. Разве что попытаться объяснить это явление идущим от названия села авантюрным майданным духом.
А ведь в прошлом, ничем не примечательная глубинка в глухомани лесов, где в каждой деревне жители сами с давних пор токарили для себя посуду. Разве что люди тут попредприимчивее, понаблюдательнее других, быстрее перенимающие новинки. И когда в конце прошлого века в Абрамцевских мастерских Саввы Мамонтова под Москвой родилась первая матрешка, расторопные мастера быстро наладили производство этой разборной "барышни", которой суждено было впоследствии стать одним из символов России, заполнившим сувенирные лавки всего мира.
 Японский талисман сослужил полх-майданским мастерам добрую службу. В начале XX века Павел Полин привез в село работавший на газе аппарат для выжигания по дереву, после чего светлое дерево липы и осины стали украшать темными выжженными штриховыми изображениями, а с двадцатых годов и расписывать их разноцветными красками. Нынешняя яркая, радостная роспись по предварительно наведенному тушью контуру сложилась к шестидесятым годам. Промысел обрел свое лицо, найдя то неповторимое и едва ли уловимое сочетание технических и художественных приемов, которое знаменует рождение искусства. В Майдане традиция местной росписи представлена в классической форме, то есть работают все: мужчины точат чашки, плошки, матрешки, женщины - расписывают.
|